Вот такое вот настроение

[lidda]

Ну да. У меня опять все не то и ве не так. Сотни разговоров не помогают.. да и не могут помочь.

Написала этот текст для того, чтоб хоть как-то выкинуть эмоции. Не претендую ни на красоту изложения, ни на смысл...даже редактировать не хочу. Ну пусть тут будет.





Ноги не держали ее. Поскальзываясь на размокшей от воды земле, оставляя неопрятные следы на опавшей осенней листве, она шла вперед. Время от времени, не справляясь с управлением собственными ногами, она врезалась в деревья, которые в свою очередь окатывали ее струями холодной воды. Тонкие ветки кустарника и гибкие еловые ветки как по мановению волшебной палочки выпрыгивали прямо перед ней, норовя ударить по лицу, сбить с ног, зацепить.

Но она не обращала внимания на неудобства, на промокшие ноги, дождевую воду и недружелюбный лес. Иногда особо ловкой ветке удавалось больно задеть, тогда она мысленно улыбалась: боль пробивалась сквозь серую пелену опутавшую ее сознание и окрашивала мир в черно-красные тона. На мгновение. Потом серая пелена безразличия вновь брала свое.

Еще недавно они сидели на скамейке, курили и лузгали семечки. Ей даже казалось, что они могут быть счастливы. Только счастье это не шло к ним. Все заканчивалась в тот момент, когда солнце лениво уползала за горизонт и он говорил ей «Ну все, пока», стоя перед порогом ее дома. Как бы ей хотелось, чтоб он зашел с ней в дом, обнял ее, поцеловал. В конце концов он мог бы влезть в окно. Он не делал ничего.

Надежда сменилась болью, боль отчаянием и нежеланием жить. Подходя к колодцу она долго всматривалась в черноту воды, ища в темных бликах если не счастья, то хотя бы успокоения. «Не по божески это», шептал внутренний голос. Острые ножи и тонкие веревки шептали ей о быстром избавлении от страданий, но она пересиливала желание прекратить боль и махнула на них рукой. И тогда боль сменилась безразличием.

Выйдя во двор, затянувшись сигаретой, она не пошла к скамейке. Зачем? Слушать его болтовню, стараться подсесть поближе лишь затем, чтоб он вежливо отодвинулся? Бессмысленность подобных попыток вдруг стала ей очевидной. Раба обстоятельств, желаний и собственной скромности, она по началу радовалась охватывающему ее безразличию. «Что стоишь в сторонке?», окликнул он ее, но она лишь махнула рукой, ничего ему не ответив. Сердце сжалось в мольбе «спроси же, что со мной, заставь меня ответить!». Но безмолвный крик не был услышан.

Ей не хотелось есть, не хотелось спать. Грань между жизнью и смертью потеряла свои очертания, так же как и грань между любовью и ненавистью. Все оказалось единым перед ликом серого безразличия. Все реже и реже она вспоминала его, все реже и реже она выходила из дома.

Тем временем осень вступала в свои права, позолотив ветви деревьев, размыв дороги и орошив слезами дождя окна домов. Она подходила к деревьям в саду, но не могла рассмотреть раскраску листьев. Серый табачный дым, серое безразличие и ничего больше. Ей стало страшно. Она попыталась вспомнить, как выглядит мир вокруг, какие бывают хвосты у горластых петухов, как выглядит небо в ясный день и какие флоксы растут в ее дворе, но у нее ничего не вышло.

Она бросилась в лес, в надежде, что струи дождя смоют серость, но ничего не помогало. Даже острая боль от ударов ветками могла пробить серую броню на считанные мгновенья. Усталость брала свое. Она остановилась, оглянулась… и поняла, что заблудилась. В осеннем лесу и в своей собственной душе.